Ксозе Вейга

Xosé Veiga 

Докторант и стипендиат FPU  

Университет Сантьяго-де-Компостела  

ГИБРАЛТАР И ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ СОВРЕМЕННЫХ НАЦИЙ  

Дискуссии о природе наций являются одним из ключевых движущих факторов событий модерности. В другие исторические эпохи легитимность правителей основывалась на воле Божьей, экономической и военной мощи или принадлежности к касте или семье. В некоторых местах это остается актуальным и по сей день. Однако распространение современных либеральных режимов по Европе и миру с XVIII века изменило этот парадигму в большинстве стран: сегодня именно нация, «Мы, народ», обеспечивает легитимность и оправдание действий правительства.Но что такое нация? Существуют ли нации как нечто присущее, с определёнными и вечными характеристиками, или же это воображаемые конструкции, идеи, политические проекты, зависящие от контекста? В академическом мире в данном вопросе выделяются две основные позиции (Смит, 2013): конструктивистская, восходящая к традициям французского и англосаксонского Просвещения, и эссенциалистская, более развитая в рамках немецкого идеализма. В то время как Жан-Жак Руссо и Джон Стюарт Милль акцентируют внимание на воле народа к единению и образованию наций, Иоганн Готфрид Гердер и Иоганн Готлиб Фихте выдвигают идею о врождённых характеристиках, «особом законе» или уникальном «духе», который направляет каждый народ.

Ответы на эти вопросы не являются незначительными, так как они влияют на политические действия, если не направляют их. Если нации обладают своим духом, языком и землёй, то они всегда будут иметь основания требовать то, что считают своим: земля Палестины всегда будет принадлежать еврейской нации, даже если прошли тысячи лет; народы бывшей Российской Империи и позже Советского Союза должны всегда оставаться верными Москве; австрийцы и некоторые швейцарцы всегда будут немцами, нравится им это или нет. Тем не менее, история предоставляет нам доказательства обратного, так как очевидно, что нации могут расти или уменьшаться. Что осталось сегодня от бывшего Кёнигсберга в Калининграде? Что стало с греками Ионии и Смирны? Является ли Бразилия всё ещё португальской? Является ли бельгийская Валлония ирредентистской частью Франции? Должна ли Истрия вернуться в состав Италии? Все ли арабские страны представляют одну и ту же нацию? Эссенциалистское представление о нациях было, хотя и не в полной мере, делегитимизировано многочисленными конфликтами, которые оно порождало в прошлом и продолжает порождать в настоящем. При всём уважении к марксистским интерпретациям, первую и вторую мировые войны нельзя объяснить только стремлением европейской буржуазии подавить рабочее движение и социалистические революции. Весь экспансионистский проект нацистских и фашистских режимов носит явный националистический оттенок (Гриффин, 2018): будь то стремление объединить все народы, говорящие на одном языке, под флагом одного государства или обеспечить нации более обширную территорию для развития.

Национализм осознал свои ошибки и принял формы, более совместимые с либеральными и демократическими стандартами. Сегодня нация рассматривается интеллектуалами и значительной частью либеральной политики как «воображаемое сообщество» (например, Андерсон, 1983; Хобсбаум, 1992; Нуньес-Сейшас, 2018; Кахиао-и-Конде, 2022), которое, даже если часто обладает культурными особенностями и определенной территорией, в первую очередь зависит от воли индивидов, составляющих это сообщество, для своего существования. Однако следы эссенциалистского национализма все еще сохраняются, поддерживая старые конфликты или создавая предпосылки для новых. Если сосредоточиться на ирредентистском компоненте, можно обратить внимание на российско-украинскую войну, по крайней мере, в отношении Крыма; конфликт между Китайской Народной Республикой и Республикой Китай (которую некоторые называют просто Тайванем); многолетний спор Израиля в Палестине; напряженность на Ближнем Востоке между азербайджанцами и армянами, турками и курдами; а также на постоянно нестабильную ситуацию между Пакистаном и Индией.

Менее известный конфликт, демонстрирующий, что эти проблемы сохраняются даже в старой Европе, — это противостояние между Испанией и Соединенным Королевством, длящееся уже 300 лет и периодически всплывающее в заголовках прессы на континенте и в Британии. Этот пример может служить хорошей иллюстрацией рассматриваемой темы. Гибралтар — это небольшой участок земли площадью менее 7 км², расположенный на южной оконечности Пиренейского полуострова. Джабаль Тарик — так называли Скалу арабы — был завоеван у Эмирата Гранада в XV веке кастильцами и оставался важным пунктом для укрытия кораблей Короны, контроля над судоходством в проливе, разделяющем континент и Магриб, а также военной крепостью в войнах с так называемыми мусульманскими «варварскими королевствами». По словам хрониста Игнасио Лопеса де Айалы (2007 [1782]), к концу XVII века в городе проживало около 6500 человек, экономика была основана на производстве вина и рыбы, которые экспортировались на внутренние и внешние рынки, и он в значительной степени зависел от окрестных районов в заливе Альхесирас.

В 1704 году, во время Войны за испанское наследство (1701-1714), контингент британских, голландских и каталонских войск под командованием принца Георга Гессен-Дармштадтского завоевал крепость от имени претендента на испанский трон, эрцгерцога Карла Габсбурга. Впоследствии, в 1713 году, после победы Филиппа Анжуйского, известного как Филипп V Испанский, в голландском городе Утрехт был подписан ряд договоров для завершения войны. Среди них был договор о мире между испанской и британской коронами, предусматривавший передачу Гибралтара и острова Менорка британцам на вечные времена в обмен на ряд условий: не допускать на территорию мусульман или евреев, не размещать военные корабли из мусульманских стран, не отчуждать эти владения без предоставления Испании права первоочередного выкупа и допускать свободное исповедание католической религии.

Передача Гибралтара вызвала наиболее ожесточённые споры из-за двусмысленности формулировок в тексте (Дель Валье Гальвес, 2013; Верду Баеса, 2015). Формула, использованная в договоре, не уточняла точно, что именно передается и каким образом, и, по сути, казалось, что испанцы передавали англичанам лишь то, что находится внутри замковых стен. Однако британцы взяли под свой контроль всю Скалу и установили там свое управление. Большинство коренных жителей было изгнано после завоевания, и территория стала военной крепостью, местом отдыха для кораблей и пунктом торговли в течение большей части XVIII века.

Почти все условия Утрехтского договора были нарушены тем или иным образом, и в конечном итоге новые владельцы Скалы даже расширили свои владения. Хотя испанская корона несколько раз пыталась вернуть Гибралтар силой (во время англо-испанской войны 1726-1729 годов и участия Испании в Войне за независимость США с 1779 по 1783 год), она была вынуждена неоднократно признавать сохранение уступки и действительность договора в новых подписанных соглашениях. Скала процветала благодаря политическим и экономическим изменениям последующих столетий. Промышленная революция и рост морского трафика через пролив превратили её в важный коммерческий пост. В Гибралтаре сформировалась собственная буржуазия, которая постепенно научилась отстаивать свои интересы и добилась некоторой автономии. К 1801 году здесь уже издавались местные газеты, такие как *Gibraltar Chronicle*, а в 1830 году Гибралтар перестал быть исключительно военным форпостом, получив статус «коронной колонии». Этот прогресс привёл к созданию различных институтов, таких как Торговая палата, Санитарная комиссия, Комитет по обмену и Федерация работодателей Гибралтара, которые свидетельствовали о развитии гражданского общества, которое к концу XX века уже процветало на этом месте.

Связи с испанской территорией не исчезли. По оценкам, к концу этого столетия около 10-12 тысяч испанцев ежедневно пересекали границу для работы в местных бизнесах города. Зависимость залива от Гибралтара была настолько велика, что, когда диктатор Мигель Примо де Ривера попытался ограничить торговлю и ужесточить борьбу с контрабандой, население испанского города Ла-Линеа-де-ла-Консепсьон сократилось с 63 тысяч до 35 тысяч человек (см. Грокотт и Стоки, 2012). Известно, что браки по обе стороны границы были не редкостью, что существовали определённые праздники, такие как Королевская охота в Кальпе, в которых участвовали и испанцы, и гибралтарцы, и что неоднократно даже местные власти обменивались поздравлениями и демонстрировали знаки вежливости. Со временем здесь даже сформировался гибридный диалект английского и испанского, известный как лланито.

Эта хорошая локальная коэкзистенция и симбиоз не имели аналогов на государственном уровне. Испанские правительства и большая часть испанской националистической интеллигенции воспринимали её как национальное унижение, как символ исторической слабости страны, который необходимо исправить как можно скорее (Сепульведа Муньос, 1996). Этот настрой усилился с приходом диктатуры Франсиско Франко Бахамонде, который управлял Испанией после государственного переворота и гражданской войны с 1936 по 1975 год. На протяжении этих сорока лет его режим неоднократно пытался аннексировать Гибралтар. Однако это не увенчалось успехом. В 1967 году, в рамках процесса деколонизации, инициированного ООН, гибралтарцы проголосовали за то, чтобы остаться в ассоциации с Великобританией, получив собственную конституцию и статус широкого самоуправления, или интегрироваться в состав Испании. На референдуме выбор остаться под британским суверенитетом победил с более чем 99% голосов. Реакция с испанской стороны была незамедлительной: закрытие границы, так называемый верхазо 1969 года, который длился до 1982 года, семь лет после смерти диктатора. Единственным результатом стали усиление нищеты, разделение семей и разрыв многих связей, которые соединяли Гибралтар с Испанией.

Соглашения между демократической Испанией и британским правительством привели к новому референдуму, на этот раз по вопросу о совместном суверенитете, в 2002 году, на котором снова с подавляющим большинством голосов победил вариант «нет». Однако это не мешает тому, что и сегодня большинство политических партий, ориентированных на испанский национализм, продолжают требовать нового соглашения по Гибралтару, и конфликт периодически появляется в новостях. От испанского политика, переплывающего пролив и водружающего испанский флаг на Скале (GBC News, 2016), до победителей чемпионата Европы по футболу, выкрикивающих «Гибралтар — это Испания» перед восторженной толпой (Гриналл, 2024). Проблемы в коммуникации продолжают создавать трудности, включая отсутствие обязательств по борьбе с контрабандой (Agencia Tributaria, 2023) и конфликт по поводу территориальных вод Скалы (Пэрес Сьерра, 2022).

История этого затяжного конфликта показывает нам сложность подобных явлений и то, как территории, ранее принадлежавшие одной нации, могут прекратить это принадлежность. Как национализм, не обязательно являющийся чем-то отрицательным и будучи неотъемлемой частью наших политических систем и идентичности, может быть использован для подавления воли других народов на основе эссенциалистских и непрогматичных аргументов. Гибралтар был частью Испании столетия назад, но когда население больше не то же самое и ясно выразило свою волю не быть частью этой страны, договоры, подписанные в XVIII веке, утрачивают свою аргументативную силу. Здесь можно выделить несколько наиболее распространённых ошибок в управлении международными и идентичностными конфликтами: недостаток заботы о населении, отсутствие прагматизма, отсутствие диалога и сотрудничества с обеих сторон, а также прерывание отношений и коммуникаций. Социальные движения и правительства, движимые чувством негодования со стороны сегмента национализма, способствуют сохранению международных конфликтов, которые не выгодны ни одной из сторон. Парадокс, который история ещё не оставила позади и который продолжает влиять на некоторые из наиболее значимых конфликтов нашего времени.

AGENCIA TRIBUTARIA, “The Tax Agency seizes 24,000 packets of contraband tobacco in Campo de Gibraltar”, 19/12/2023. Available in < https://sede.agenciatributaria.gob.es/Sede/en_gb/informacion-institucional/sobre-agencia-tributaria/La_Agencia_Tributaria_incauta_24_000_cajetillas_de_tabaco_de_contrabando_en_el_Campo_de_Gibraltar.html > [august 2024]

ANDERSON, Benedict, Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism, Verso, 2016.

BURKE, Stacie & Sawchuk, Larry, “Alien encounters: the jus soli and reproductive politics in the 19th-century fortress and colony of Gibraltar”, The history of the family: an international quarterly, 6, 2001, pp 531-561.

CAGIAO Y CONDE, Jorge, Democracia y nación. España en el laberinto plurinacional, Catarata, 2022.

DEL VALLE GÁLVEZ, Alejandro, “¿De verdad cedimos el peñón? Opciones estratégicas de España sobre Gibraltar a los 300 años del Tratado de Utrecht”, Revista Española de Derecho Internacional, vol. LXV, n. 2, 2013, pp. 117-156.

GBC News, “Spanish Flag Incident; Vox President pleads guilty”, GBC News, 22/06/2016. Available in <https://www.gbc.gi/news/spanish-flag-incident-vox-president-pleads-guilty-32480> [august 2024]

GREENALL, Robert, “Euro winners chant ‘Gibraltar is Spanish’ at parade”, BBC News, 16/07/2024. Avaliable in <https://www.bbc.com/news/articles/cjk3zlpd5l4o> [august 2024]

GRIFFIN, Roger, Fascismo, Alianza Editorial, 2019.

GROCOTT, Chris & STOCKEY, Gareth, Gibraltar. A Modern History, Cardiff, University of Wales Press, 2012.

HOBSBAWM, E. J., Nations and nationalism since 1780: Programme, Myth, Reality, Cambridge University Press, 1992.

LÓPEZ DE AYALA, Ignacio, Historia de Gibraltar, Oxford Univeristy, 2007 [1782].

NÚÑEZ SEIXAS, Xosé Manoel, Suspiros de España. El nacionalismo español, 1808-2018, Crítica, 2018.

PÉREZ SIERRA, “Gibraltar: el problema de las aguas y la cuestión territorial”, Anales de Derecho, n. 39, 2022, pp. 1-19.

SEPÚLVEDA MUÑOZ, Isidro, “Instrumentalización nacionalista del irredentismo: Gibraltar y el nacionalismo español”, Spagna Contemporanea, n. 9, 1996.

SMITH, Anthony D, Nationalism: Theory, Ideology, History, Polity, 2013.

VERDÚ BAEZA, Jesús, “Las aguas de Gibraltar. El tratado de Utrecht y el Derecho Internacional del Mar”, Cuadernos de Gibraltar / Gibraltar Reports, January – December 2015, pp. 97-132.